Книги, похожие на «Луиджи Капуана, Клуб Кавалера»

«Спешим на предвыборное собрание младофиннов. Идём узкой лесной дорогой на лыжах. За все эти дни, там и тут, то и дело встречаешь на больших дорогах и на узких лесных дорожках людей, идущих на лыжах. Всё взрослое население Финляндии – мужчины и женщины – в движении: собираются по деревням, спешат на предвыборные митинги, ходят друг к другу и обсуждают один для всех близкий вопросы: кого выбирать депутатом в сейм?И мы идём на лыжах по узкой лесной дороге и спешим на предвыборное собрание. Впереди меня идёт Пекко Лейнен, мой приятель страны лесов и туманов…»

Незадолго до его опубликования в Государственной думе состоялось заседание отдельных комиссий, на котором обсуждался вопрос об упорядочении думской работы. В беседе с корреспондентом «Нового времени» председатель думы Хомяков, суммируя итоги заседания, заявил, что «надо работать…, надо определить план думской работы…, надо, чтобы все знали, как дума смотрит на всю совокупность предстоящей работы». В названии фельетона Воровского – ирония над этими словами. Содержание фельетона становится еще более понятным, если учесть сделанное Хомяковым в той же беседе признание, что очень часто на заседания выносятся мелкие вопросы, а дела, имеющие общегосударственное значение, «откладываются».

Очерк П. В. Анненкова «Февраль и март в Париже 1848 года» состоит из трех частей и впервые был опубликован в русской периодике 1859–1862 гг. Публикации возникли на основе «Записок о французской революции 1848 года», написанных Анненковым в Париже в период революционных событий 1848 г., но представляют собой качественно новый материал. Во-первых, Анненков, использовал лишь первую часть своих «Записок», значительно сократив ее, но в то же время ввел в текст сведения о последующих событиях революции. Во-вторых, сам рассказ о парижских событиях в очерке лишен непосредственности и взволнованности, присущих «Запискам», но взамен чувствуется определенный отбор описываемых событий и даны обобщения, отсутствующие в «Записках».

«В австрийской палате депутатов некий Белоглавек (антисемит) заявил, что Лев Толстой – болван.Он заявил это сначала в комиссии, потом в пленарном заседании и попросил даже огласить в газетах.Так, говорит, и напишите, что я, Белоглавек, кайзерлихер и кениглихер депутиртер, назвал Льва Толстого болваном…»