Книги, похожие на «Дмитрий Мамин-Сибиряк, Клад»

«Храповицкий мещанин Тимофей Курлянков стоял на коленях в глубине „котла“, выветренного в пластовой шиферной скале над Енисеем, и чинил рыболовную сеть. Он был очень не в духе. Сегодня утром нежданно-негаданно пожаловала к нему из города на одинокую заимку жена его Ульяна, баба еще молодая, но пьяная и гулящая. Тимофей, человек степенный и работящий, ее терпеть не мог…»

Новатор театра, сам Чехов причислял свои пьесы, скорее трагические, к жанру комедии – что и по сей день вызывает споры литературоведов и критиков. Уводя сюжет драматических произведений в подтекст, Чехов направляет всю мощь своего импрессионистического метода на описание действительной жизни в ее печальных и забавных проявлениях, которые непрерывно следуют друг за другом: мгновения одиночества и любви, праздничных и денежных забот. И главным героем становится время, которое неизбежно проходит и незаметно ведет человека к его концу.

Антон Павлович Чехов (1860–1904) – русский писатель, прозаик, драматург, классик мировой литературы.В книгу вошли самые известные пьесы А.П. Чехова «Чайка», «Дядя Ваня», «Вишневый сад». Сначала «Чайка» провалилась, но через два года в постановке Московского художественного театра пьеса имела ошеломляющий успех и стала символом театра. Здесь же были поставлены «Дядя Ваня» и «Вишневый сад». Пьесы А.П. Чехова не сходят со сцен театров всего мира. Возможно, секрет такой популярности в особом взгляде автора на человеческие взаимоотношения и особом способе их изображения в художественном тексте. «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни, – говорил Чехов. – Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни».

«Так часу в третьем было дело. Играли господа: гость большой (так его наши прозвали), князь был (что с ним все ездит), усатый барин тоже был, гусар маленький, Оливер, что в актерах был, были. Народу было порядочно.Гость большой с князем играли. Только вот я себе с машинкой круг бильярда похаживаю, считаю: девять и сорок восемь, двенадцать и сорок восемь. Известно, наша дело маркёрское: у тебя еще во рту куска не было, и не спал-то ты две ночи, а все знай покрикивай да шары вынимай. Считаю себе, смотрю: новый барин какой-то в дверь вошел, посмотрел, да и сел на диванчик. Хорошо…»