Книги, похожие на «Виссарион Белинский, Казаки. Повесть Александра Кузьмича»

«В современной бельгийской литературе среди таких высокоталантливых писателей, как Жорж Роденбах со своей тихой меланхолией, как Эмиль Верхарн со своим необузданным темпераментом, как Морис Метерлинк со своей глубиной в маленьких пьесках для марионеток, как Иван Жилькэн со своим поклонением сатане, Жорж Экоут, поэт бродяг, «бывших людей», занимает совершенно обособленное место. По некоторым приёмам Ж. Экоут – натуралист, но как не похож его натурализм на реальное изображение многих сторон жизни известного по своей натуралистической манере бельгийского романиста Камилла Лемонье, несомненного последователя Эмиля Золя! В своих романах и повестях Ж. Экоут большей частью описывает родину, дорогую ему Фландрию, но как непохоже это описание на изображение Фландрии такими писателями, как Ж. Роденбах, Метерлинк и даже Верхарн!..»

«…Самое то, что может иному показаться излишнею пространностию в сем романе, вмещает в себе мастерские черты, для знатока драгоценные и служащие к совершенству целого. Что принадлежит собственно до характеров, то Кларисса, добронравная, нежная, благодетельная и несчастная Кларисса, которую мы столько любим и столь сердечно оплакиваем, и Ловелас, в котором видим такое чудное, однако ж естественное, смешение добрых и злых качеств, – Ловелас, иногда благородный и любезный, иногда чудовище – сии два характера, говорю я, будут удивлением всех читателей и всех времен и останутся вечными памятниками творческой силы Ричардсонова духа…»

«Перед нами девять увесистых томов (1886–1889), в сумме более 3500 страниц, целая маленькая библиотека, написанная Иваном Александровичем Гончаровым. В этих девяти томах нет ни писем, ни набросков, ни стишков, ни начал без конца или концов без начал, нет поношенной дребедени: все произведения зрелые, обдуманные, не только вылежавшиеся, но порой даже перележавшиеся. Крайне простые по своему строению, его романы богаты психологическим развитием содержания, характерными деталями; типы сложны и поразительно отделаны. „Что другому бы стало на десять повестей, – сказал Белинский еще по поводу его „Обыкновенной истории“, – у него укладывается в одну рамку“…»

«Итальянский язык становится литературным сравнительно поздно (после 1250 г.): другие неолатинские языки обособились раньше почти на два века. Это явление объясняется устойчивостью латинской традиции в Италии. Нигде латынь не была так живуча, нигде она не имела такого широкого применения, как в Италии. Рассадниками знания латинского языка в Италии были школы, существование которых здесь не прекращалось ни в готскую, ни в лангобардскую пору…»