Книги, похожие на «Михаил Леомер, Как-то раз на Меркурии»

Поэтический сборник Юлии Волковой-Арсентьевой «Родом издалека» содержит стихотворения на самые разные темы. Здесь есть и пейзажные зарисовки, и романтические излияния, и яркие наброски, сделанные в путешествиях по другим городам, и даже недавние события — одиночество и изоляция во время пандемии. Но все произведения объединены трепетным вниманием к деталям. Всё связано со всем — весь мир, вся его вечная история звучит отголосками в душе поэта, и каждый отзовётся и в душе внимательного читателя.

Сборник стихов о ветре, луне и туманах. Вас ждут тишина векового леса, россыпи звёзд в необъяснимой дали небес и лёгкая тень таинственного кельтского напева.

Арье (Юрий) Вудка живет со своей семьей в Израиле. Он пишет стихи и богословские труды, как на русском языке, так и на иврите. Первые годы пребывания в Израиле он работал инженером на одном из военных заводов Израиля, а теперь – преподаватель Торы и иврита. Этот человек, блестяще владеющий поэтическим русским языком, вжился в Священный Язык, который он пытается "спасти от накипи бескультурья".В 1969 году Юрий Вудка был студентом в Рязани, когда милицейский стук в дверь прервал обычный ход его жизни на семь лет. Он был приговорен с тремя друзьями к тюрьме за сионистскую пропаганду. Свой срок он отбывал, в том числе, во Владимирской тюрьме. Именно там выкристаллизовалась его философия жизни.Со дня приезда в Израиль Вудка выпустил несколько книг на русском языке и иврите. Подобно многим другим узникам Сиона, он обратился к жанру мемуаров. Не ограничиваясь лагерными историями, он также немало написал про "внутреннее очищение" и про "духовный рост за решеткой". Интересно, что на самые проникновенные места в его книге ссылаются некоторые каббалисты.В лагере Арье сложил немало стихотворений, которые перевел в Израиле на иврит и издал вместе с переводами на иврит Мандельштама, Пастернака, Ахматовой и других любимых русских авторов.Каким узлом Синай меня отметил?И как настигнуть мост через века?Царит над этой танковою степьюЕго непостижимая рука.

«Кресло под Рыбкиным качнулось; руки вцепились в подлокотники. Кажется, стена напротив зашаталась тоже. Во всяком случае, пейзаж за спиной Васильева дернулся и повис криво. И висячие светильники покачивались как маятники, только медленнее…»