Книги, похожие на «Проспер Мериме, Голубая комната»

«Следующее объявление появилось в «Times» 17 июня 1845 г.«Требуются. – Несколько молодых людей для легкой, хорошей работы. Адресоваться в Ж. В. П. О.»В той же газете от того же числа, только на другом столбце стояло:«Отдается в наймы удобный и изящный семейный дом под № 27, Лимгоуз-Род, в Польтнейвилле; дешево отдадут респектабельному наемщику, если таковой найдется немедленно, так как семейство уезжает на Континент».Еще на другом столбце, в числе местных известий:«Пропажа. Неизвестный, пожилой джентльмен неделю тому назад вышел из своей квартиры, на Кент-Роде, и с тех пор о нем ничего не слышно. Он не оставил ничего, что бы могло дат понятие о его личности, кроме чемодана с двумя рубашками, помеченными: 209, Ворд».Отыскать связь между таинственным исчезновением пожилого господина и анонимным сообщением, связь этих двух случаев с отдачею в наймы удобного дома для семейства, и глубокою тайною, которою окружены эти три приключения, будет задачею для пишущего эту повесть…»

«На настойчивые вопросы египтянки итальянский дудочник отвечал с наивностью его нежной молодости, с радостью и облегчением южанина, долго просидевшего молча. Чужой среди этого мира художников, скульпторов, разлученный при входе с другом, привезшим его на бал, он два часа томился, ходил в толпе, привлекая к себе внимание своим красивым лицом, с золотистым загаром, с белокурыми вьющимися волосами, короткими, густыми, как завитки на бараньей шкуре его костюма; успех, которого он и не подозревал, рос вокруг него, возбуждая шепот.Его то и дело толкали танцоры, молодые живописцы высмеивали и его волынку, которую он неловко держал в руке, и его старое платье горца, казавшееся тяжелым и неуклюжим в эту летнюю ночь. Японка, с глазами, выдававшими девушку из предместья, со стальными кинжалами, поддерживавшими её взбитый шиньон, напевала ему, выводя его из терпения: «Ах, как хорош, как хорош наш маленький почтальон!..» меж тем как молодая испанка, в белых, шелковых кружевах, проходя под руку с вождем апашей, настойчиво совала ему в нос свой букет из белых жасминов…»

«Не обижайте меня; я маленький-маленький человек, но у меня большое сердце; поэтому я так много любил и так безумно страдал. Слушайте, я расскажу вам всю правду и попытаюсь даже рассказать вам мою душу, насколько это возможно; но за это я попрошу вас сделать мне маленькое одолжение; развяжите эти бесконечные рукава моей ужасной рубашки; мне хочется говорить и жестикулировать. Что делать? У каждого оратора есть свои привычки. Кроме того, я попросил бы вас не пускать в эту комнату женщин. Я не боюсь бедных, больных и безобразных женщин, но красивые, нарядные и молодые возбуждают во мне непреодолимый ужас. Я кричу «лгунья» и лезу под подушки, под диван, под что попадется; судорога ломает мое тело, и ужас искажает лицо. Мое сердце стучит как барабанщик, увидевший неприятеля, и мне хочется превратиться во что-нибудь неосязаемое и невидимое. Я боюсь, что женщина найдет меня везде; они ужасно чутки к запаху горячей крови…»