Книги, похожие на «Кнут Гамсун, Голод»

Реакционные круги русского общества, крайне озлобленные появлением романа «Дым», восприняли «Странную историю» как продолжение начатого, по их мнению, писателем в романе холодного обличения своей родины. П. Мериме сообщал Тургеневу 13 (25) марта 1870 г. о беседах с русскими обитателями Ниццы по поводу «Странной истории»: «Как кажется, Ваш последний рассказ привел их в ярость. Они говорят, что Вы ожесточенный враг России и что хотите видеть одни только ее теневые стороны. Я спросил у одной дамы, которая казалась очень возмущенной, в чем теневая сторона в Вашем рассказе. Ответ: – Всюду. – Имеются ли юродивые в России? – Конечно. – А крайне набожные и восторженные девицы? – Безусловно. – На что же вы тогда жалуетесь? – Не нужно говорить об этом иностранцам. – Я передаю вам этот отзыв так, как я его слышал. Лакейский патриотизм повсюду один и тот же: я не знаю ничего более глупого»

В книгу вошли повести «Детство» (1852) и «Отрочество» (1854), рассказы «Кавказский пленник» (1872) и «После бала» (1886).Читатель знакомится с Николенькой Иртеньевым, добрым, ласковым мальчиком, любящим своих родителей и всех на свете и интересующимся абсолютно всем, что его окружает. Писатель исследует поведение, мысли и чувства ребёнка в различные моменты его жизни, показывает этапы его взросления и становления личности.Рассказ «Кавказский пленник» о русских офицерах Жилине и Костылине в плену у горцев отчасти основан на реальных событиях, произошедших с Л. Н. Толстым во время его службы на Кавказе.В основе рассказа «После бала» лежат события, произошедшие со старшим братом Л. Толстого Сергеем. Сергей Николаевич был влюблён в дочь военного начальника и бывал у них в доме. Но после увиденного им избиения беглого солдата под руководством отца девушки, чувства влюблённого быстро охладели, и он отказался от намерения жениться на ней.

Человеческая душа во всем ее многообразии – самая значимая тема для Бунина. Неважно, идет ли в его произведениях речь о муках творчества или о скуке повседневности, о настоящей любви, пронзительной и непреодолимой, или о страсти, оглушительной, будто солнечный удар, неважно, являются ли его героями мужчины или женщины, – каждая из повестей и рассказов Бунина остается ярким, замечательным портретом души в некий миг ее существования.

Душераздирающая история мнимо умершей жены, жестокосердного мужа и пылкого любовника дополняется неким скоморохом… Скоморох, отказавшись от спасения души своей, гибнущей, как ему кажется, в неправедном ремесле, отдаёт ниспосланные ему деньги, способные стать для него воротами в праведную жизнь, на выкуп из рабства несчастной Магны, помогая ей воссоединиться с семьёю.Сама легенда в устах скомороха становиться рассказом о его собственном нечестивом и грешном падении, рассказом о заглублении своей души. Да и вся эта история уходит на второй план, на первый же выдвигаются горделивый самовольный столпник Ермий, в гордыне думающий на столпе о тщете своих усилий и беззаботный скоморох из Дамаска, явленный столпнику, как пример благости, записанный в книгу живых.Если Ермий скорбит о судьбах ближних, боготворя себя самого, по словам Лескова, «унижал и план и цель творения и себя почитал совершеннейшим», то Памфалон, непрестанно корящий себя за беспутсво и грех, настолько любит других, что избивается за это медными прутьями. Памфалон становится тем, кто может, махнув шутовскою епанчей, уничтожить «предел» Ермия – напачканное во весь небосклон большими еврейскими литерами, словно углём и сажей… слово: «самомнение».

Хулио Кортасар. Первый из «золотой троицы» латиноамериканской прозы середины ХХ века Кортасар – Борхес – Маркес. Писатель, балансирующий на грани реальности и фантастики, магического реализма и сюрреализма, непревзойденный мастер испаноязычной литературы, не вписывающийся в узкие рамки определений и жанров.«Игра в классики». Книга, которую литературные критики традиционно сравнивают с «Игрой в бисер» Германа Гессе и с «Улиссом» Джеймса Джойса.Книга, считающаяся своеобразным эталоном магического реализма.«Игра в классики». Текст в тексте. Роман, в котором мистические откровения подлежат жесткой классификации, а обычные события обретают глубинный, многоуровневый смысл.Книга, без которой не было бы не только Фаулза и Коэльо, но даже и «позднего» Маркеса!