Впишите название книги, которая вам понравилась,
и выберите наиболее похожую на нее.
Книги, похожие на «Константин Борисович Федотов, Г. П. Федотов. Жизнь русского философа в кругу его семьи»
В 2009 году я начал вести дневниковые записи. Первоначально это были скетчи, которые со временем переросли в небольшие рассказы. Если говорить о жанровой принадлежности, то это мемуары, написанные в форме юмористических и сатирических историй, эссе, рассуждений, нелепостей и абсурда. Книга вмещает в себя пока около 90 небольших произведений и будет делиться на множество томов. Сколько их будет в результате, пока неизвестно. Поэтому могу сказать только одно: начало книги мной положено, а о точных сроках ее завершения вам объявит уже кто-то другой.
Марат Гизатулин много лет по крупицам собирал сведения о предках Булата Окуджавы, чудом сохранившиеся в разрозненных семейных и государственных архивах. Кропотливо анализируя сотни уникальных документов, автор изучает причудливое переплетение судеб предков поэта, предшествовавших возникновению одного из самых значительных явлений 1960-х годов. Арбат Окуджавы уходит корнями в тесные каменные дворики Тифлиса, где слышится печальная музыка старинных улиц, бережно восстановленная автором этой книги.
Книга содержит сведения по ревизской сказке 1858 года Дорофеевской волости Скоробогатовского сельского общества (ОГКУ ГАКО Ф. 200. Оп. 13 Д. 36) по деревням: Кобелево, Лежепердово, Большие Хрящи и Малые Хрящи; Ковернинского приказа деревни Хрящи.
Профессор Евгений Костин широко известен как автор популярных среди читателей книг о русской литературе. Он также является признанным исследователем художественного мира М.А. Шолохова. Его подход связан с пониманием эстетики и мировоззрения писателя в самых крупных масштабах: как воплощение основных констант русской культуры.В новой работе автор демонстрирует художественно-мировоззренческое единство творчества М.А. Шолохова. Впервые в литературоведении воссоздается объемная и богатая картина эстетики писателя в целом. Читатель, может быть, неожиданно для себя увидит нового Шолохова: писателя со сложной картиной мира, художественно изощренного, удивительно правдивого и истинно народного.Идеал, гуманизм, оригинальная философская мысль писателя, эстетические категории трагического, катарсиса, комического, хронотопа и ряд других анализируются в книге Е.А. Костина. Особый интерес представляют рассмотренные исследователем острые вопросы революции 1917 года в связи с развитием русской цивилизации в XX веке.Книга выходит в юбилейный для писателя год (115 лет со времени рождения) и предназначена для самых широких слоев читателей, которых продолжают заботить судьбы России и ее культуры сегодня.
История как рассказ о прошлом всегда находится в точке скрещения искусства и политики. С тех пор как история стала наукой, она опасно приблизилась к политике. Это заставляет задаваться вопросом: кому или чему служит история, кому или чему – историк? Петр Крупников, как и другой знаменитый историк Никколо Макиавелли, родился во Флоренции и, вероятно, унаследовал от него основную тему своих научных интересов – «власть и общество», «личность в истории». По своей культуре мышления Петр Крупников ближе к французской школе «Анналов», которая, чтобы понять ход истории, обращается к исследованию ментальностей, к человеческим характерам, социальному статусу и мировоззрению. Для него история – не только знание о прошлом, но сумма интеллектуальных опытов, не учитывая которые мы сужаем понимание и сегодняшней нашей жизни, свою способность разумно действовать в современных ситуациях.Масштаб личности и значимость научных изысканий Петра Крупникова только сейчас могут быть оценены по достоинству русским читателем. В научных кругах Латвии и Германии, в университетской среде, Крупников был популярен не менее, чем Лев Гумилев в России, благодаря своему выдающемуся дару лектора. Он умел оживить прошлое в настоящем, его лекции воспринимались как законченные произведения искусства. Свои мемуары на исходе жизни он диктовал по просьбе сына своей бывшей студентке Дагмаре Бейтнере. Их текст был обработан Гунтой Страутмане, переведен с латышского Роальдом Добровенским и теперь представлен вниманию русского читателя.
Понравилось, что мы предложили?