Книги, похожие на «Анастасия Владимировна Тихомирова, Фрагменты, как они есть»

Постмодернистская инверсия современной сказки в дзэн-буддистскую притчу. Содержит нецензурную брань.

"Ангел мира" заключает и нравоучение, и комедию. Написанный в начале нового тысячелетия, он поражает нас своей непреходящей свежестью и актуальностью заявленных в нём тем. Стилевая "вставка", "сказка", "роман", "детектив", "художественная проза", "дневник", "пьеса", "авангард", "записная книжка". Дебют выпускника Литинститута. В качестве бонуса тексты "Нас не будет там после", "Плоть" и другие, а также эссе "О суккубах в постреальном пространстве" и "Измерение искусства". Книга понравится любителям "серьёзной литературы", но и не только: также всем тем, кто любит вспомнить студенческую жизнь, либо сам студент, клубную культуру девяностых, музыку вообще, мистическое настроение и пародии на него, пребывание в одиночестве и изысканные фантазии на классические темы, постмодернистские трактаты и реальные случаи. Это не "книга в подарок", а авангардный коллаж. Водоворот стилей, мыслей, чувств, воспоминаний, местности и плоскости, реальности и книги. "Ангел мира" в центре внимания сегодня.

Настоящая книга представляет собой попытку философской биографии – в линии известной немецкой традиции «Philosophie in Selbstdarstellung». Можно говорить о биографии сознания, которая не умещается в десятилетиях физически прожитого и расширяется до тысячелетий мысленно пережитого. Понятая так жизнь протекает уже не в природе, а в сознании как мысль, которая проживается в истории философии и является не менее (если не более) биографичной, чем случайности чисто биологического существования.

«Десять лет назад двадцатого июля я сидел в редакции и тайно любовался ножками Наденьки Крыловой. Она знала, что я любуюсь ими, но делала вид, будто не замечает. В тот момент она была „мисс Работа“, целиком поглощенная разбором читательских писем. Она хмурила чистый лоб, удивленно вскидывала тонкие брови, шевелила пухлыми губками, как ребенок, который учится читать по складам, но ни разу не посмотрела в мою сторону. Правда, садясь за стол (основная часть ее работы заключалась в том, чтобы перенести очередную стопку писем с общего стола, именуемого у нас почему-то „шведским“, до своего), она не стремилась поправить короткую юбочку, открывая для моего пытливого взгляда все более и более сокровенные и соблазнительные линии.Знаете, такие совершенные и плавные линии надо преподавать в школе на уроках геометрии. Но до того, как я решился сказать ей об этом, прошло еще три месяца. А еще через два года она стала моей женой. Я и сейчас любуюсь ее ножками, но… Видимо, мой интерес уже не представляет для нее былой ценности. Что поделаешь – инфляция… Мы все переживаем инфляцию. Попросту говоря, обесцениваемся…»