Книги, похожие на «Владимир Короленко, Федор Бесприютный»

«Как-то странно сказать: мои воспоминания, потому что давно ли все это было? Вчера, третьего дня – так живо проходят пред глазами разные сцены, разговоры, лица… А между тем несомненно, что все это уже отошло в область прошлого, далекого прошлого, о чем так красноречиво свидетельствуют новые люди, явившиеся на смену старым, как свежая трава сменяет прошлогоднюю. Перебирая в своем уме разные воспоминания, невольно удивляешься, что вот это случилось пятнадцать лет назад, а то двадцать…»

Дмитрий Савватиевич Дмитриев (1848–1915) – писатель, драматург. Родился в Москве в купеческой семье. Воспитывая сына в строго религиозном духе, отец не позволил ему поступить в гимназию. Грамоте его обучила монашенка. С 1870-х годов Дмитриев служил в библиотеке Московского университета, тогда же он начал публиковать рассказы, сценки, очерки, преимущественно бытовые. В 1880-е он сочиняет пьесы для «народных сцен», а с конца 1890-х Дмитриев пишет в основном исторические романы и повести (их опубликовано более шестидесяти). В 1908 году после смерти единственного сына он принял священнический сан.В этом томе представлены две повести Дмитриева. В первой из них описана судьба боярыни Федосии Прокофьевны Морозовой, выдающейся деятельницы русского старообрядчества, сподвижницы протопопа Аввакума, которая за приверженность к «старой вере» была арестована, лишена имения, сослана и заточена в монастырскую тюрьму, где и погибла от голода. Героиня другой повести – Елена Васильевна Глинская, великая княгиня Московская, мать Ивана Грозного, которая после смерти мужа, великого князя Василия III, совершила переворот, став фактически единоличной правительницей русского государства.

«Когда он приехал в родную усадьбу, была тёмная беззвёздная ночь. В доме все спали. У калитки дремал ночной сторож. По двору, привязанная на цепь, бегала большая лохматая собака, и железный блок визжал, пробегая по туго натянутой проволоке.На окрик приезжих сторож Пахом не сразу отворил калитку. За долгие годы окарауливания дома, насколько помнит Пахом, никто не смел стучаться в ворота Березинского дома поздно ночью.– Кто там? – спрашивал сторож.– Отвори… отопри!.. – слышался в ответ незнакомый грубый голос.Старик смотрел в щель калитки и молчал. Лохматый пёс бросился к калитке и неистово лаял…»