Книги, похожие на «Зинаида Гиппиус, Ещё о мире с большевиками»

Историю русской революции можно считать центральной работой Троцкого по объему, силе изложения и полноте выржения идей Троцкого о революции. Как рассказ о революции одного из главных действующих лиц этот труд уникален в мировой литературе` – так оценивалэту книгу известный западный историк И. Дойчер. Тем не менее она никогда не издавалась ни в СССР, ни в России и только сейчас предлагается российскому читателю. Первая часть второго тома рассказывает о событиях, последовавших за Февральской революцией и предшествовавших Октябрьскому перевороту.

«Некие злоключения постигли мою статью, написанную недели две тому назад. Она пропала в пространстве. Но я не могу мириться с этим, я хочу – не восстановить ее (восстановить раз написанное нельзя), но повторить то, что в ней было сказано; и даже подчеркнуть мое главное положение, главный вывод, ибо протекшие дни сделали его еще очевиднее…»

Много фальши и грязи в прошедшие десятилетия вылито на Сталина, на первопроходцев-строителей первого в мире социалистического общества. Особенно раздувается тема так называемых «сталинских репрессий», где число репрессированных измеряется миллионами, а Сталин изображается «кровавым диктатором». Начало этой злобной клевете положил «закрытый доклад» Хрущёва «О культе личности и его последствиях», с которым он выступил на ХХ съезде КПСС. Результат мы получили – разрушена великая страна, охваченная межнациональными конфликтами и войнами, народы разбрелись по «национальным квартирам» и прозябают в условиях безработицы и нищеты… Разоблачению антисталинской лжи и посвящена данная брошюра.

«…На «рю Дарю» слишком хорошо поют. Слишком! Ах, знаю, чего вы от меня ждете: начну сейчас вспоминать деревенскую церквушку на родине, да как я туда к Светлой заутрени ходил, да как талой землей пахло, а народ, в это время, со свечечками… Но у меня никаких подобных воспоминаний нет. В деревне я ранней весной не бывал, в церковь меня в детстве не водили, только в гимназии, в гимназическую; а там какая уж трогательность! Рос в городской, интеллигентно-обывательской семье и сам вышел интеллигентом-обывателем: всем интересовался – понемногу; в университете преимущественно политикой (в такой кружок попал), но тоже не до самозабвенья. Церковью и религиозными вопросами не интересовался никогда. На этот счет уж было установленное мнение, его мы и держались…»