Книги, похожие на «Эдуард Вячеславович Поздышев, Эд и Шут знает кто»

Идея написать этот рассказ у меня возникла в канун Рождества Христова. Я сел за работу и всего за три дня управился со своим новым детищем. А вдохновило меня на это произошедшее со мной в тот день событие, непосредственно связанное с Высшими силами, но имеющее сугубо личный характер. Это произведение я посвящаю своим родителям Валерию и Галине, а также бывшей соседке по коммуналке Тамаре Петровне, которую я с самого раннего детства знал как одинокую, но весёлую бабульку.

В густой зелени папоротниковых зарослей притаилось животное. Это опасный враг или то, что может сгодиться в пищу. Ден остро почувствовал страх и голод. Он застыл в той фазе движения, в которой обнаружил чужака. Запах не мог выдать Дена из-за дальности расстояния, а зрение более реагирует не на форму и цвет, а на движение. В мыслях Дена всего этого не было: логическая цепь рассуждений ему не свойственна. Ден — ящур. Но отсутствие логики компенсировалось инстинктом и особым звериным предвидением.

Перед вами книга Николая Боярчука – зрелого, яркого и самобытного русского писателя. Его литература – мощная, выразительная, эмоциональная, пронзительная и предельно искренняя. Творческий почерк Боярчука – многослойный, порывистый и ритмичный.В сборник включены художественные и публицистические опыты Николая Боярчука, вполне отражающие его узнаваемую стилистику.Это добрая и по-довлатовски смешная быль о мудром деде автора, в одиночку одолевшем бесов в псковской глуши; история о романтичном и никчемном самокопающемся Феде, то и дело в поисках своей единственной попадающем в Зазеркалье аномальной зоны эстонской столицы; в публицистических зарисовках «Мотиваторы» автор на правах щепетильного, беспокойного и опытного гида представляет разноликих и порой странноватых жителей современного Таллина, а завершает книгу поэтическая транскрипция Любви, которой целиком подчинено творчество автора.Произведения Боярчука – от малой прозы и ритмических композиций до крупных форм – наполнены ощущением величия и драматизма, радости и боли, предчувствия совершенства; пропитаны балтийским свинцовым ветром и акварельным восторгом сирени.