Книги, похожие на «Максим Горький, Эд Эстонье, «Жульен Дарто»»

Рецензия интересна тем, что Белинский в ней защищает равнозначность «мыслительного» и «непосредственного» доказательства истины (до этого он отдавал предпочтение первому).«…Всякая истина может доказываться двояким образом: мыслительно и непосредственно. Первый способ требует диалектического развития идеи из самой себя, изложения живого, одушевленного, но и строго логического, последовательного и ясного. Второй способ требует пламенного, увлекающего красноречия, возвышающегося до поэзии, облекающего самые отвлеченные понятия в живые образы или по крайней мере выражающего их в предметной и чувственной очевидности…»

«Три-четыре книги старых писателей, три-четыре – молодых. Займемся сначала старичками.Я люблю средних, старых, русских писателей. Тех, впрочем, которые давно уже стоят в переплете на полках; и даже страницы немного у них слежались. Хорошо иногда взять Мельникова, Писемского, Дружинина, даже Хвощинскую – и заняться ими часок. В душе – снисходительный покой, в мыслях – порядок, тихая какая-то аккуратность. Сам делаешься не сегодняшним, а „тогда бывшим“, и это очень приятно…»

*НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ГЕНИС АЛЕКСАНДРОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ГЕНИС АЛЕКСАНДРА АЛЕКСАНДРОВИЧА.“Камасутра книжника” – интеллектуальная автобиография Александра Гениса. А также – любовная переписка со своей библиотекой. Считая чтение “буднями счастья”, автор азартно делится им со всеми, кто готов прислушаться к напряженному диалогу матерого книжника с любимыми книгами. “Читательское мастерство, – уверяет он, – шлифуется всю жизнь, никогда не достигая предела, ибо у него нет цели, кроме чистого наслаждения”.

«В предвоенные и военные годы у нас все больше издавалось интересных книг: историко-литературные материалы, собрания писем, старые записки, семейные хроники… Во время войны к таким книгам особенно влекло, и мы, в Петербурге, ничего почти другого и не читали…»

«Вот роман, единодушно препрославленный и превознесенный всеми нашими журналами, как будто бы это было величайшее художественное произведение, вторая «Илиада», второй «Фауст», нечто равное драмам Шекспира и романам Вальтера Скотта и Купера… С жадностию взялись мы за него и через великую силу успели добраться до отрадного слова «конец»…»