Книги, похожие на «Александр Эртель, Два помещика»

«…Кибитка между тем быстро катилась, однообразно и мерно постукивая передком об уступы, выбитые копытами возовых лошадей. Дорога узенькою снеговой лентой бежала все вдаль и вдаль; колокольцы, привязанные к низенькой дуге коренника, будили оцепеневшую окрестность то ясным и отчетливым звоном, когда лошади бежали рысью, то каким-то беспорядочным гулом, когда они пускались вскачь; по временам этот звон и гул смешивался с визгом полозьев, когда они врезывались в полосу рыхлого снега, нанесенную внезапным вихрем, по временам впереди кибитки поднималось и несколько мгновений стояло недвижно в воздухе облако морозной пыли, застилая собой всю окрестность… Горы, речки, овраги – все как будто замерло, все сделалось безразличным под пушистою пеленою снега…»

«Февраль 1876 года стоял холодный и снежный, два весьма редкие качества петербургских зим.На площади Большого театра вытянулся целый ряд собственных экипажей и длинная лента извозчиков. Кучера и возницы топтались около карет и саней, хлопали рукавицами и перекидывались между собою замечаниями об адской погоде.Дул действительно резкий ветер, шел косой снег, залеплявший глаза и как бы острыми иголками коловший лицо…»

Не все читатели и критики произведений Тургенева признавали даже чисто литературные достоинства рассказа «История лейтенанта Ергунова». Критик П. М. Ковалевский заявлял, что рассказ написан Тургеневым «впопыхах и фельетонно». Это мнение, сообщенное Тургеневу Полонским, поразило писателя своей несправедливостью. В письмах к М. В. Авдееву от 18 (30) апреля 1868 г. и 13 (25) января 1870 г. он защищал свое произведение от этих нападок и раскрывал те психологические задачи, которые ставил перед собой, создавая его. Особенное српротивление вызывали у него попытки мистического истолкования рассказа. «…что собственно мистического в „Ергунове“, я понять не могу – ибо хотел только представить незаметность перехода из действительности в сон, что всякий на себе испытал; но могу Вас уверить, что меня исключительно интересует одно: физиономия жизни и правдивая ее передача; а к мистицизму во всех его формах я совершенно равнодушен…»

«Он был не жаден на деньги, помногу давал нищим, а к себе относился небрежно: ходил зиму и лето в старенькой, на вате, поддевке, в теплом измятом картузе, в худых сапогах. Жил – бездомно, переходя от поместья в поместье, из Нижнего в Муром, из Мурома в Суздаль, Ростов, Ярославль, и снова являлся в Нижнем, всегда останавливаясь в грязненьких „Номерах“ Бубнова; их населяли торговцы канарейками, шулера, сыщики и всевозможные искатели счастья – они искали его, лежа на продавленных диванах, в облаках табачного дыма. Среди этого человечьего мусора Маков пользовался особым вниманием, как „ходовой“ человек и хороший рассказчик; рассказывал же он всегда о том, как разрушаются – „хизнут“ – старые „дворянские гнезда“. Говорил он об этом с глухой, унылой злобой, особенно густо и настойчиво подчеркивая легкомыслие помещиков…»

Осенью 1830 года из-за эпидемии холеры Пушкин оказался в заточении в своем имении Болдино. За полтора месяца он написал пять повестей – пять "сказочек", "побасенок", как он сам их называл. Чтобы обмануть строгих цензоров и придирчивых критиков, Пушкин назвал автором повестей некоего Ивана Петровича Белкина, неизвестного сочинителя, к тому же безвременно ушедшего в мир иной. Повести легко прошли цензуру. Но так ли уж они наивны и безобидны, пусть судит читатель.