Книги, похожие на «Андрей Платонов, Душа человека – неприличное животное»

«Русское общественное мнение… где оно? В Праге, в Варшаве, в Париже? Да, и в Праге, и в Париже, и во всех городах Европы, где есть сознательная группа русских. Я с этим не спорю, я признаю, что ко всем группам надо относиться внимательно, со всеми считаться…»

В 1930 г. в Польше свет увидела книга Фердинанда Антония Оссендовского (1878–1945) «Ленин», затем она была переведена на множество языков и на английском вышла под названием «Ленин – вождь безбожных». В СССР упоминание этого произведения, а тем более знакомство с ним было верным гарантом лишения свободы и жизни. Эта книга – художественный биографический роман о жизни пролетарского вождя, основанный на скрупулезном изучении фактов обнаженной правды революционных лет. Автор родился в городе Витебске, учился в Санкт-Петербургском университете и в Сорбоне, преподавал в Томском университете, работал инженером в Сибири и на Дальнем Востоке, активно участвовал в революционном движении 1905 г. и всю жизнь писал. Его судьба напоминает захватывающий остросюжетный роман. Книга «Ленин» прочно и навсегда определила не только место Оссендовского в литературе, но и обозначила его гражданскую позицию – насилие антономично жизни, империя – антономична демократии, революция – антономична созиданию.

«…На «рю Дарю» слишком хорошо поют. Слишком! Ах, знаю, чего вы от меня ждете: начну сейчас вспоминать деревенскую церквушку на родине, да как я туда к Светлой заутрени ходил, да как талой землей пахло, а народ, в это время, со свечечками… Но у меня никаких подобных воспоминаний нет. В деревне я ранней весной не бывал, в церковь меня в детстве не водили, только в гимназии, в гимназическую; а там какая уж трогательность! Рос в городской, интеллигентно-обывательской семье и сам вышел интеллигентом-обывателем: всем интересовался – понемногу; в университете преимущественно политикой (в такой кружок попал), но тоже не до самозабвенья. Церковью и религиозными вопросами не интересовался никогда. На этот счет уж было установленное мнение, его мы и держались…»

«В бурю белогривые волны подкатывались почти под самую террасу белого домика с черепичною крышею и зелеными ставнями. В домике жил на покое, с женой и дочерью, старый врач-земец Иван Ильич Сартанов, постоянный участник пироговских съездов. Врачам русским хорошо была знакома его высокая, худая фигура в косоворотке под пиджаком, с седыми волосами до плеч и некурчавящеюся бородою, как он бочком пробирался на съезде к кафедре, читал статистику смертных казней и в заключение вносил проект резкой резолюции, как с места вскакивал полицейский пристав и закрывал собрание, не дав ему дочитать до конца. Во время войны он стал было подводить на съезде статистику убитых и раненых на фронте, обронил слово „бойня“ и очутился в Бутырках…»