Книги, похожие на «Александр Беляев, Дорогой Чандана»

«Июльский день начался очень интересно – хоронили генерала. Ослепительно сияя, гудели медные трубы военного оркестра, маленький ловкий солдатик, скосив в сторону зрителей кокетливые глаза, чудесно играл на корнет-а-пистоне, и под синим безоблачным небом похоронный марш звучал, точно гимн солнцу…»

«Бухарбай был молод и глуп, а когда человек глуп, то его только ленивый не обижает. Так было и с Бухарбаем. Когда умер отец, у него всего осталось достаточно – и новая кибитка, и целый косяк лошадей, и много баранов. Молодой Бухарбай думал, что ему век не прожить отцовского добра, и стал веселиться с товарищами. Другие работают, а Бухарбай веселится и говорит: „Зачем мне работать, когда у меня все есть? Пусть работают бедняки“…»

Всего за четыре дня Африка, раздираемая враждой племен и конфессий, вооруженная международными игроками, превратилась в радиоактивную пустошь. Десятки миллионов беженцев на катерах, кораблях и лодчонках хлынули в страны Европы в поисках спасения. В Англии, где пришедшее к власти праворадикальное правительство пытается справиться с экономическим кризисом, беженцы встречают прямо-таки ледяной прием. ООН, Красный Крест и прочие гуманитарные миссии бессильны. Чернокожие пришельцы начинают самовольно занимать дома обычных британцев, оружие свободно ходит по рукам, и вот уже ненависть цветет пышным цветом, и из глубин Средневековья выплывает кровавое «мы – они»…Антиутопия? Сценарий ближайшего будущего? Но ведь этот роман был написан Пристом в 1972 году…

«Мать Егора Минаева, печника из Пажени, так была суха от голода, что соседи звали ее не Анисьей, а Ухватом. Прозвали и двор ее – окрестили в насмешку веселым…Егор, как говорили в Пажени, весь выдался в Мирона, покойного отца своего: такой же пустоболт, сквернослов и курильщик, только подобрей характером…»

«Некто Ивлев ехал однажды в начале июня в дальний край своего уезда.Тарантас с кривым пыльным верхом дал ему шурин, в имении которого он проводил лето. Тройку лошадей, мелких, но справных, с густыми сбитыми гривами, нанял он на деревне, у богатого мужика. Правил ими сын этого мужика, малый лет восемнадцати, тупой, хозяйственный: Он все о чем-то недовольно думал, был как будто чем-то обижен, не понимал шуток. И, убедившись, что с ним не разговоришься, Ивлев отдался той спокойной и бесцельной наблюдательности, которая так идет к ладу копыт и громыханию бубенчиков…»