Книги, похожие на «Сергей Юрьевич Миронов, Домочадец»

Когда ему делалось не по себе, когда беспричинно накатывало отчаяние, он доставал большой конверт со старыми фотографиями, но одну, самую старую, вероятно, первую из запечатлевших его – с неровными краями, с тускло-сереньким, будто бы размазанным пальцем грифельным изображением, – рассматривал с особой пристальностью и, бывало, испытывал необъяснимое облегчение: из тумана проступали пухлый сугроб, накрытый еловой лапой, и он, четырёхлетний, в коротком пальтеце с кушаком, в башлыке, с деревянной лопаткой в руке… Кому взбрело на ум заснять его в военную зиму, в эвакуации?Пасьянс из многих фото, которые фиксировали изменения облика его с детства до старости, а в мозаичном единстве собирались в почти дописанную картину, он в относительно хронологическом порядке всё чаще на сон грядущий машинально раскладывал на протёртом зелёном сукне письменного стола – безуспешно отыскивал сквозной сюжет жизни; в сомнениях он переводил взгляд с одной фотографии на другую, чтобы перетряхивать калейдоскоп памяти и – возвращаться к началу поисков. Однако бежало все быстрей время, чувства облегчения он уже не испытывал, даже воспоминания о нём, желанном умилительном чувстве, предательски улетучивались, едва взгляд касался матового серенького прямоугольничка, при любых вариациях пасьянса лежавшего с краю, в отправной точке отыскиваемого сюжета, – его словно гипнотизировала страхом нечёткая маленькая фигурка, как если бы в ней, такой далёкой, угнездился вирус фатальной ошибки, которую суждено ему совершить. Да, именно эта смутная фотография, именно она почему-то стала им восприниматься после семидесятилетия своего, как свёрнутая в давнем фотомиге тревожно-информативная шифровка судьбы; сейчас же, перед отлётом в Венецию за последним, как подозревал, озарением он и вовсе предпринимал сумасбродные попытки, болезненно пропуская через себя токи прошлого, вычитывать в допотопном – плывучем и выцветшем – изображении тайный смысл того, что его ожидало в остатке дней.

Kиносценарий.С небес спустились богини. В другом сне судья отправляет Дана в подземелье, откуда он выбирается по лучу солнца. Через 30 лет Дан не попадает на катер, утонувший во время шторма. В реальной жизни Герой живет на греческом острове. Сенат принимает решение о снижении пенсий, у пенсионеров рассмотрения дела в суде. Во сне присяжными в суде выступают 12 великих древних греков. Толкователь снов объясняет Дану, что ему присущи взлеты и падения при поддержке Природы. Встреча трех граций с пастухом происходит до Персея. Сенаторы продолжать заседать, а рыбакам придется чаще выходить в море.

Его построили в надежде обрести в нем счастье, потратили на его строительство все сбережения и лучшие годы своей жизни. Но один несчастный случай перечеркнул все… Теперь этот дом стоит одиноко и ждет своих новых хозяев.

В новую книгу известного сибирского прозаика Владимира Максимова вошли повести и рассказы разных лет, в которых затронуты многие животрепещущие темы нашей жизни. Это и философские размышления о сущности человека и его предназначении в мире, и детские воспоминания, и мечты о будущем. В книге как реальные действующие лица присутствуют и Байкал, и Тихий океан, просторы которого бороздит герой повести «Такое вот Хироо», и маленький провинциальный городок в сибирской глубинке, где живут и действуют герои повести «В одном провинциальном городе». И конечно же основные размышления героев книги – это попытка ответить на главный вопрос в жизни любого человека: не «Как жить?», а «Зачем жить?». Для чего нам дана наша живая и бессмертная душа?..