Книги, похожие на «Александр Грин, Четырнадцать футов»

Заключительный том одного из лучших в мире сборников историй о Насреддине. Яркая, уникальная подборка притч, шуток, легенд о Ходже, сделанная Идрисом Шахом, столь же блестяще подана благодаря иллюстрациям Ричарда Уильямса и Ричарда Пардума.Уникальность этого сборника, как и двух предыдущих – в особой подаче Насреддиновского юмора как зеркала нашего мышления и поведения. Эти истории настолько же универсальны, насколько универсальна и повсеместна человеческая глупость, которая не оставляет, однако, попыток трансформироваться в мудрость. Насреддин дает нам редкую возможность осознать, что наша проявленная глупость это тень от мудрости, жаждущей своего воплощения.

«Жили на свете когда-то два знаменитые искателя счастливых могил: Ни-хассими и Тен-гами.Однажды они отправились вместе разыскивать для самих себя счастливую гору.Они пришли в провинцию Хамгиендо и там, близ Томана, разыскали счастливейшую гору в Корее…»

Дебютная повесть молодого писателя, своеобразный творческий манифест. Понятие абсолютной свободы – основной постулат этого манифеста. Героя этой повести судят за убийство, которое он совершил по самой глупой из всех возможных причин. И это правда, которую герой не боится бросить в лицо своим судьям, пойти наперекор всему, забыть обо всех условностях и умереть во имя своих убеждений.

«Жизнь муравьев, их необыкновенно искусные жилища, их дороги со сводами, образующими крытые проходы, показывают их замечательный ум, находчивость, трудолюбие и необыкновенную склонность к общежитию.Прогуливаясь в хвойном лесу, вероятно, каждому приходилось наталкиваться на муравьиные кучи: издали они похожи на маленькие копны. Нагнитесь над одной из них, и вы увидите, что она состоит из маленьких щепочек, сосновых и еловых игл, листьев, камешков, комочков смолы, разных соломинок, одним словом, из самых разнообразных предметов…»

«Опрокинутая небесная чаша была не лазурная, даже не синяя, а густо-сиреневая от зноя и от желтизны холмистой равнины, в которую впивались ее края. Края у черты соединения замглились, засерели. Почти в самой середине сиреневого свода стояло солнце. Но оно казалось не светилом, а огненной дырой, через которую прорывались из какого-то невозможного мира пламенные лучи. Лучи падали на землю горячей тяжестью, давили, душили ее, озаряя чрезмерным сиянием. Земля переставала дышать, умирая в славе тяжкого сверканья…»