Книги, похожие на «Антон Чехов, Брожение умов»

Желая приблизить архиерейское служение к духу Евангельского учения, главный герой книги совершает своего рода переворот в своей епархии. Он не зачитывает доклады, а проводит живые беседы со священниками, отказывается от архиерейских привилегий – кареты, швейцара. Он прост в обращении и принимает искреннее участие в жизни своих чад.Книга написана на рубеже XIX–XX веков. В свое время она поддержала многих людей, помогла им обрести смысл жизни и утвердиться в вере. И сегодня, несмотря на внешнее различие эпох, она звучит не менее актуально.

В января 1881 г. С. А. Толстая обратилась к Тургеневу с просьбой написать что-либо для журнала «Детский отдых», издававшегося ее братом П. А. Берсом. Ответив согласием, Тургенев писал ей 27 января (8 февраля) 1881 г.: «…постараюсь это сделать как можно скорее. Я, вероятно, воспользуюсь тем рассказом об умирающей перепелке, на который намекает граф». Тургенев имел в виду случай на охоте, о котором он рассказал Полине Виардо в письме из Куртавнеля от 28 июля (9 августа) 1849 г. «Знаете ли вы, – писал Тургенев, – что куропатки отлично разыгрывают представления? Они очень хорошо умеют притворяться, будто они ранены, будто они насилу летают, они кричат, они пищат, и всё это, чтобы заманить за собою собаку и отвлечь ее от места, где находятся их птенцы. Материнская любовь третьего дня чуть не обошлась очень дорого одной из них: она так превосходно сыграла свою роль, что Султан схватил ее…»

«Кладбище. Железная низкая решетка. За решеткой у изголовья могилы – вертикально поставленный тесаный камень, с надписью: «Александр Спиридонович Титов. Инженер. Продолжатель дела Уатта и Дизеля. Скончался в 1925 году, жития его было 38 лет и 3 месяца. Мир праху твоему, великий труженик для облегчения участи людей». У могилы – старое дерево. На могиле несколько жалких жестяных цветов, издавна оставленных здесь. На втором плане видны такие же надмогильные камни и деревья. Вечернее время. Кладбище пусто. Появляется Яков, юноша лет девятнадцати-двадцати. Он входит за решетку, на могилу отца. Молчание…»

«Очень много у нас говорят теперь о «молодежи». Много, а может быть, и слишком мало. Болтают скорее, а не говорят. Перед литературной молодежью – то преклоняются, то ее осмеивают. Факт, что дети нашего времени внезапно, не по летам, не по годам, – выросли, не только в литературе, но и во всей жизни, этот факт или не замечают, или его пугаются, кричат, бранятся и с перепугу клевещут. Отцы, впрочем, чрезвычайно склонны бояться своих детей: трудно им вглядеться тут объективно, судить беспристрастно. А между тем вглядываться необходимо…»