Книги, похожие на «Джакомо Леопарди, Бесконечность»

Михаил Юрьевич Лермонтов (1814–1841) – один из самых почитаемых и любимых русских поэтов и писателей. При жизни Лермонтов печатался очень мало: он отличался крайней взыскательностью и строгостью к своему творчеству. 10 лет писал стихи, поэмы, драмы, прозу, прежде чем решиться составить небольшой сборник. Все его произведения отличает сочетание простоты и возвышенности, естественности и оригинальности, его умение объективно показывать характеры героев, раскрывая одного персонажа через восприятие другим, и по сей день восхищает и читателей, и критиков. В эту книгу вошли роман «Герой нашего времени», избранные поэмы и стихотворения, а также новые современные комментарии к роману.

Константин Бальмонт (1867–1942) – поэт «мимолетности», мгновения, ворвавшийся в русскую поэзию как метеор, один из виднейших представителей старшего поколения символистов и Серебряного века. «Солнечные» стихи, «моцартианское» начало поэзии К. Бальмонта настолько пришлись по душе современникам, что начинающие поэты того времени часто начинали с подражания поэту, как некогда сам Бальмонт начинал с подражания Некрасову. «Кому дорога русская поэзия, тому навсегда будет дорого певучее имя Бальмонта», – сказал о поэте Георгий Адамович. В книге собраны не только самые знаменитые, но и малоизвестные стихи поэта.

«… Менее всего Случевский был художник. Он писал свои стихи как-то по-детски, каракулями, – не почерка, а выражений. В поэзии он был косноязычен, но как Моисей. Ему был нужен свой Аарон, чтобы передавать другим божеские глаголы; он любил выступать под чужой маской: Мефистофеля, „одностороннего человека“, духа („Посмертные песни“), любил заимствовать чужую форму, хотя бы пушкинской поэмы. Когда же, в „Песнях из уголка“ например, он говорил прямо от себя, все у него выходило как-то нескладно, почти смешно, и вместе с тем часто пророчески сильно, огненно ярко. В самых увлекательных местах своих стихотворений он вдруг сбивался на прозу, неуместно вставленным словцом разбивал все очарование и, может быть, именно этим достигал совершенно особого, ему одному свойственного, впечатления. Стихи Случевского часто безобразны, но это то же безобразие, как у искривленных кактусов или у чудовищных рыб-телескопов. Это – безобразие, в котором нет ничего пошлого, ничего низкого, скорее своеобразие, хотя и чуждое красивости. …»