Книги, похожие на «Марк Берколайко, Баку – Воронеж: не догонишь. Молчание Сэлинджера, или Роман о влюбленных рыбках-бананках»

В сборник вошли рассказы о современной жизни евреев России и Израиля, о далекой и недавней их истории, о погромах и Холокосте. Цикл «Мудрецы из Хелма» с доброй иронией рассказывает о жизни маленького местечка, а в цикле «Рассказы про Семена Петровича» читатель познакомится с фантазийными событиями жизни современника.

Психологический роман повествует о духовном и нравственном становлении героя, происходящего из семьи с глубокими корнями в еврейских местечках Украины. Драматические события в его жизни в период перестройки и распада Советского Союза приводят его к решению расстаться с возлюбленной, чья семья противится их браку, и репатриироваться в Израиль. Любовь к религиозной женщине, рождение их сына, гибель её мужа, офицера контрразведки, при ликвидации террориста, отчаянная смелость героя при спасении её и детей во время теракта в Иерусалиме, служба в армии, любовь к девушке, репатриантке из России, формируют его характер и мировоззрение.

Эти рассказы, сказки и миниатюры читаются на одном дыхании. Все рассказы написаны остроумно, с блеском, но в то же время заставляют думать и сострадать героям. В каждом живые описания мыслей, чувств, ощущений, разноплановость. В гармоничной пропорции перетекают одно в другое юмористические и леденяще серьезные сцены, глубокая интересная история и картинные описания. Иногда книгу приходится откладывать в сторону, чтобы перевести дух и осмыслить прочитанное. Книга содержит нецензурную брань.

«С одной стороны толстой узловатой веревки – крюк в потолке, причудливо загнутый и с проседью от белил; с другой – я, худой, с черными вьющимися волосами, с карими глазами, с большим, можно сказать, видным носом. Во всяком случае, так его всегда называла мама. На моей тонкой шее вальяжно лежит петля. Я бы даже сказал – элегантно. Она будто живая: как дремлющая змея, которая вот-вот захлестнет шею в последнем своем, подлом объятии… Такие петли часто показывают в старом американском кино.Я раскачиваюсь на табурете и с ужасом думаю, что ножки этой древней развалины расшатались так, что могут разъехаться раньше, чем я сам оттолкнусь от нее в вечность. В голове мелькает, что надо бы снять петлю и заменить табурет более надежным стулом, но потом решаю, что лучше просто не двигаться и думать о своем, то есть о предстоящем толчке или…прыжке. И я начинаю думать…»