Книги, похожие на «Геннадий Николаевич Седов, Ангельский грешник»

Наталье Борисовне Долгорукой (урожденной графине Шереметевой) пришлось много пережить. Юность ее прошла при дворе в роскоши, а более зрелые годы – в ссылке в ужасных условиях. Любовь Долгорукой к мужу, а также способность смиряться и верить в милосердие Бога подверглись тяжелым испытаниям, но все испытания та выдержала с честью, а затем ушла в монастырь.Сила духа этой женщины (под конец жизни более известной как «схимонахиня Нектария»), чистота ее помыслов и верность долгу воспеты поэтами К. Рылеевым и И. Козловым, признаны писателями Н. Карамзиным и Д. Мирским.В Киеве молодые люди, уходя на фронт Великой Отечественной войны, давали клятву верности на надгробии «графини-монахини» под сводами Великой Успенской церкви, но и сегодня для многих православных верующих она является образцом скромности, кротости и преданности.

«– Станция Ломовис, поезд стоит три минуты! – зычным голосом прокричал обер-кондуктор, соскочив на станционную платформу, у которой поезд, уже останавливаясь, замедлил ход и, наконец, остановился совершенно.Из вагона второго класса вышел только один пассажир, молодой человек лет двадцати трех, небольшого роста, но стройный, шатен с бледным, выразительным лицом и умными карими глазами, уверенно смотревшими через золотое пенсне, крепко сидевшее на правильном, с маленькой горбинкой носу. Небольшие усики оттеняли толстые, чувственные губы. Одет он было в светло-серую летнюю пару и таковую же крылатку, на голове была маленькая, с узкими полями, шляпа из черного фетра, в правой руке он держал изящный зонтик, а в левой – дорожный сак…»

«…В одной из самых уютных и красивых комнат старого петербургского дома Горбатовых у маленького столика, на котором был сервирован утренний чай, сидели хозяева – Владимир Сергеевич Горбатов и жена его, Екатерина Михайловна, рожденная графиня Чернова. Владимир Сергеевич, статный и красивый молодой человек лет двадцати шести, удобно раскинулся в низеньком мягком кресле. Его мундир гвардейского офицера был расстегнут, и высочайший воротник, поднимавшийся с двух сторон, скрывал почти половину его свежих гладко выбритых щек, на которых оставалась только маленькая полоска искусно выведенных по моде того времени, у самого почти уха, бакенбард. Молодые тонкие усы были немного подвиты и закручены. Блестящие черные волосы взбиты со всех сторон и зачесаны наперед. Все лицо его, вся высокая, но уже, несмотря на молодые годы, очень полная фигура, делали из него красавца-гвардейца, на которого часто заглядывались женщины. Выражение его темных глаз уловить было трудно, так как он, по привычке, очень часто держал их полузакрытыми…»