Книги, похожие на «Александр Островский, Лес»

«Здесь всё намек, всё недоговоренность, – писал А. Р. Кугель, – ни одно слово не говорится в прямом и совершенно истинном его значении, но так, что о смысле его другом, не наружном, – надо догадываться. <…> И не только догадываться нужно нам, зрителям, но как будто это же нужно для самих действующих лиц. Что-то еще не оформилось, что-то еще бродит, что-то сознается и еще не сознано». И далее: «Вся прелесть пьесы в осторожности, в смутной догадке, в легком, пугливом и робком прикосновении. Это – элегия, но не потому что повествуется о грустной истории и в грустном тоне, а потому что <…> элегично самое сопоставление проясняющегося сознания Елецкой, которая уже утрачивает права молодости, и племянницы, которая в них вступает»

«Часть парка в имении Сорина. Широкая аллея, ведущая по направлению от зрителей в глубину парка к озеру, загорожена эстрадой, наскоро сколоченной для домашнего спектакля, так что озера совсем не видно. Налево и направо у эстрады кустарник. Несколько стульев, столик.Только что зашло солнце. На эстраде за опущенным занавесом Яков и другие работники; слышатся кашель и стук. Маша и Медведенко идут слева, возвращаясь с прогулки…»

Антон Павлович Чехов (1860 – 1904) – великий русский писатель, прозаик и драматург. Художественные открытия А. П. Чехова оказали огромное влияние на литературу и театр XX века. Его прозой зачитываются вот уже более ста лет, а пьесы ставят в театрах по всему миру.На диске представлены пьесы: “Дядя Ваня” (1897), “Чайка” (1896), “Три сестры” (1901) и “Вишневый сад” (1903). Современникам А. П. Чехова эти пьесы казались необычными. Они отличались от привычных драматических форм. В них не было казавшихся необходимыми завязки, кульминации и, строго говоря, драматического действия как такового. «Люди только обедают, носят пиджаки, а в это время решаются их судьбы, разбиваются их жизни», – так писал сам Чехов о своих пьесах.Почему творчество А. П. Чехова до сих пор так интересно публике? Секрет очень прост и в то же время невероятно сложен: он писал о нас. О нас таких, какие мы есть на самом деле, и о том, что важно для каждого из нас, – для чего мы живём и возможно ли найти смысл жизни в её непрерывном, обыденном и суетном течении.

«Эту печальную и смешную историю – более печальную, чем смешную, – рассказывал мне как-то один приятель, человек, проведший самую пеструю жизнь, бывавший, что называется, и на коне и под конем, но вовсе не утративший под хлыстом судьбы ни сердечной доброты, ни ясности духа. Лишь одна эта история отразилась на нем несколько странным образом: после нее он раз навсегда перестал ходить в театр и до сих пор не ходит, как бы его ни уговаривали. Я постараюсь передать рассказ моего приятеля, хотя и боюсь, что мне не удастся это сделать в той простой форме, с той мягкой и грустной насмешкой, как я его слышал…»